Женщина переходила, стуча деревянными гэта, асфальтовую дорожку,

дети выставили в ряд пустые консервные банки у стены депо и кидались в них

камнями.

Одна цветочная лавка была открыта, и я купил там несколько нарциссов. Было

несколько странно покупать нарциссы осенью, но мне они всегда нравились.

В вагоне метро в это воскресное утро я обнаружил лишь компанию трех

старушек. Когда я зашел в вагон, они осмотрели мое лицо и нарциссы в моей

руке. Одна из старушек улыбнулась, посмотрев мне в лицо. Я тоже улыбнулся,

сел на самое дальнее место и стал смотреть на бегущие за окном старые дома.

Поезд мчался, каждый раз чуть не задевая стреху проносящегося мимо дома.

На веранде какого-то дома стояло несколько горшков с рассадой помидоров, а

рядом с ними грелась на солнце здоровенная черная кошка. Бросился в глаза

также ребенок, пускавший мыльные пузыри во дворе дома. Откуда-то донеслась

песня Исида Аюмы. Откуда-то послышался запах соуса керри.

Поезд несся сам по себе, протискиваясь по этим кажущимся родными улочкам. На

одной из станций вошло несколько пассажиров. Старушки оживленно болтали о

чем-то, наклонившись друг к другу, ни на что не обращая внимания.

Я сошел на станции Оцука и зашагал по неприметной улочке, как было

нарисовано в плане. Выстроившиеся в ряд лавочки казались все на одно лицо.

Здания лавочек были старыми и казалось, что внутри них темно. Надписи на

некоторых вывесках почти стерлись.

Глядя на тип и возраст построек, было понятно, что этот район не подвергся

бомбардировке во время войны. Потому, видно, и стояли эти дома нетронутыми.

Некоторые дома были, конечно, отстроены заново, почти все постройки были

расширены или носили следы ремонта, но выглядело это зачастую еще

непригляднее, чем полностью обветшалые старые дома.