Выглядело оно, точно принадлежало человеку, только

что выползшему из темной пещеры, но лицо это несомненно было моим.

Шагал я в ту пору по морскому побережью района Саньин. Я все время шел по

побережью к северу то ли от Тоттори, то ли от Хёго или где-нибудь

поблизости.

На душе было спокойно, когда я шагал по побережью. На песчаном пляже

обязательно было где приятно поспать. Можно было также собрать обломки

дерева, которые приносили с собой волны, развести костер и пожарить

купленной в рыбной лавке сушеной рыбы. Потом я пил виски, слушал шум волн и

вспоминал Наоко.

Было очень странно, что она умерла и не существует больше в этом мире. Я

никак не мог ощутить реальность этого. Даже услышав стук гводей,

заколачиваемых в крышку ее гроба, я никак не мог свыкнуться с тем фактом,

что она превратилась в ничто.

Воспоминания о ней были черезчур яркими и мощными. Тем более помнилось мне,

как она нежно брала мой член в рот, и ее волосы задевали мой живот. Я помнил

и ее жар, и дыхание, и до обидного короткое ощущение оргазма. Я мог

вспомнить все это так ярко, будто это было минут пять назад. Казалось, будто

Наоко была со мной рядом, и надо было только протянуть руку, чтобы коснуться

ее тела. Но ее там не было. Ее плоть не существовала более нигде в этом

мире.

В те ночи, когда я никак не мог заснуть, я вспоминал Наоко в разных ее

обличиях. Я не мог не вспоминать ее. Слишком переполнен был я изнутри

воспоминаниями о Наоко, и эти воспоминания просто-таки прорывались наружу

через любую щель. Подавить эти прорывы было невозможно.

Я вспомнил картну того, как она в то дождливое утро чистила клетку с птицами

и таскала мешки с кормом в своей желтой дождевой накидке. Вспомнил

наполовину раздавленный именинный пирог, та ночь, ощущение слез Наоко,

намочивших мою рубашку.

Да, в ту зиму, той ночью тоже шел дождь. Зимой она шагала рядом со мной в

своем пальто из верблюжьей шерсти.