- Видели бы это мои преподаватели из консерватории, попадали бы.

Она пила вино, курила и играла известные ей мелодии одну за другой.

Она сыграла около десяти тем босановы, исполнила мелодии Rodgers & Hart

(Richard Rodgers, Lorenz Hart) и Гершвина, Боба дилана и Рэя Чарльза, Кэрола

Кинга и "Beach Boys", Стиви Уандера, а также "Ue-wo muite arukou" (песня

Кадзуми Ватанабэ; в 1963 г. В течение трех недель занимала первые места в

хит-параде "Billboard" под названием "Sukiyaki") и "Blue Velvet", "Green

Fields", в общем, играла все подряд. Порой она закрывала глаза, покачивала

головой, подпевала себе под нос.

Когда вино кончилось, мы стали пить виски. Мы вылили вино из стакана в саду

на каменный фонарь и опять наполнили его виски.

- Сколько там уже?

- Сорок восемь, - сказал я.

Сорок девятой Рэйко сыграла "Eleanor Rigby", а пятидесятой - снова

"Norwegian Wood".

- Хватит или как?

- Хватит, - сказал я. - Ну вы даете!

- Ладно, Ватанабэ. Забудь теперь все эти мерзкие похороны, - сказала она,

глядя мне в глаза. - Помни только эти. Здорово ведь было?

Я кивнул.

- А это в нагрузку, - сказала она и сыграла пятьдесят первой ту самую фугу

Баха.

- Ватанабэ, позанимайся этим со мной, - сказала она тихим голосом, закончив

играть.

- Так странно, - сказал я. - Я тоже о том же самом думал.

В темной комнате с задернутыми шторами Рэйко и я, точно делая что-то само

собой разумеющееся, обнимались и жаждали плоти друг друга. Я снял с нее

блузку, брюки и нижнее белье.

- Я, конечно, жизнь прожила странную, но что с меня мальчик моложе меня на

девятнадцать лет трусики будет снимать, даже подумать не могла, - сказала

она.

- Может, сами тогда снимите? - сказал я.

- Нет, сними ты, пожалуйста, - сказала она. - Только не расстраивайся, что я

вся в морщинах.

- А мне ваши морщины нравятся.

- Я сейчас расплачусь, - тихонько сказала она.

Я касался ее везде губами и, находя морщины, облизывал их языком.