В мире хуже ничего нет, чем в

мокром лифчике ходить. Особенно как подумаешь, что это из-за прибора,

которым яичный суп готовят.

- да уж наверное, могу представить. - кивнул я, смеясь.

- Поэтому, когда мама умерла, хоть и нехорошо так говорить, даже

обрадовалась. Можно стало денег тратить, сколько надо, покупать, что

захочешь, и теперь у меня посуды навалом. Папа ведь совсем не контролирует,

как мы деньги тратим.

- А когда твоя мама умерла?

- два года назад, - коротко ответила она. - Рак, опухоль в мозгу. Полтора

года в больнице пролежала, мучалась много, а потом вся будто лекарствами

пропиталась, так и умерла, как под наркозом. Что тут сказать, хуже смерти не

придумаешь. И она мучается, и вокруг все страдают. В доме поэтому ни копейки

не было. Уколы надо делать по двадцать тысяч иен каждый, ухаживать кто-то за

мамой должен, вот так оно и получалось. Мне школу пропускать пришлось, чтобы

за мамой ухаживать, в общем, кошмар. да еще...

Она начала было что-то говорить, но на полуслове замолчала, точно

передумала, положила палочки для еды на стол и вздохнула.

- Разговор какой-то грустный получился ни с того, ни с сего. И чего я об

этом заговорила?

- Ты про мокрый лифчик начала.

- Вот это тот самый суп и есть. Всю душу в него вложила. - сказала она

проникновенно.

Я доел свою порцию и почувствовал, что объелся. Она ела не особо много.

"Пока готовишь, уже от этого сытым становишься", сказала она и отодвинула

тарелку первой.

Когда мы закончили есть, она убрала посуду и вытерла стол. Потом принесла

откуда-то пачку "Мальборо", вынула из нее одну сигарету, прикурила от

спички. Она взяла в руки бокал с нарциссами и рассматривала их какое-то

время.

- По-моему, и так неплохо. В вазу можно и не переставлять. Кажется, будто у

реки поблизости нарвала и в первый попавшийся стакан поставила.

- У реки перед станцией Оцука нарвала, - сказал я.

Она рассмеялась.

- Ты какой-то непонятный.