Ты внимания не обращай.

- Ничего страшного.

Вернувшись в палату, Мидори сказала отцу, что сходит кое-куда по делам, а

пока за ним присмотрю я. Ее отец, похоже, ничего против не имел. А может он

ничего из того, что она сказала, и не понял.

Он лежал на спине и смотрел в потолок. Если бы он изредка не моргал, его бы

можно было принять за умершего.

Глаза его были воспаленные и красные, как у пьяного, а ноздри при глубоком

вздохе слегка расширялись. Что бы ни говорила ему Мидори он уже ничего не

отвечал и совершенно не шевелился. У меня не было ни малейшего

представления, о чем он может так думать на дне своего затуманенного

сознания.

Когда Мидори ушла, я хотел было заговорить с ним, но не знал, о чем и как

надо говорить, и решил сидеть молча. Он закрыл глаза и уснул.

Я сел на стул у изголовья и стал наблюдать, как изредка расширяются его

ноздри, молясь о том, чтобы он сейчас не умер. Я подумал, что будет просто

невероятно, если этот человек умрет, пока я буду присматривать за ним. Я

ведь только что впервые встретился с этим человеком, и ничего, кроме Мидори,

нас с ним не связывало, и с ней мы всего лишь вместе посещали лекции по

"Истории драмы II".

Но он не умирал. Он просто глубоко заснул.

Я наклонился к его лицу и уловил чуть слышные звуки его дыхания. Я

успокоился и стал разговаривать с сидевшей рядом женщиной. Она, похоже,

приняла меня за кавалера Мидори, так как все время говорила о ней.

- Такая хорошая девушка, - сказала женщина. - За отцом так хорошо ухаживает,

вежливая, ласковая, отзывчивая, усердная, и на лицо симпатичненькая. Ты ее

береги. Не упусти. Такие девушки нечасто встречаются.

- Буду беречь, - согласно ответил я.

- У нас дочери двадцать один да сыну семнадцать, так они в больницу и не

приходят. Как выходные, так они куда-нибудь развлекаться едут, то на

серфинги свои, то на свидания. Им только денег карманных побольше подавай. В

пол-второго женщина ушла из палаты, сказав, что сходит за покупками.