Трясся шейкер, сталкивались друг с другом

стаканы, гремел извлекаемый из аппарата лед, а за всем этим пела старую

песню про любовь Сара Воган (Sarah (Lois) Vaughan).

- Да у нас с ним и отношения ухудшились после той ерунды с тампоном, -

сказала Мидори.

- Что еще за ерунда с тампоном?

- Ну, месяц назад где-то пили как-то я, он и его друзья, человек пять или

шесть. И я расказала, как в соседнем доме жещина чихнула, а у нее в этот

момент тампон выскочил. Смешно ведь?

- Смешно, - согласился я, смеясь.

- Все ржут, аплодируют. И только он разозлился. Чего я, говорит, всякие

низости рассказываю. Все настроение всем испортил.

- Хм-м.

- Он хороший, но в таких делах узколобый, - сказала Мидори. - Вот я,

например, если трусики надену не белые, а цветные какие-нибудь, он злится.

Как ты считаешь, это не узколобость?

- Ну-у, оно, конечно, да, но это же вопрос вкуса, - сказал я.

- для меня сам факт, что такой человек любил Мидори, был удивителен, но я

решил этого вслух не говорить.

- А ты чем занимался это время?

- Да ничего особенного. Все одно и то же.

Сказав это, я вспомнил, как мастурбировал, думая о Мидори, как обещал. Я

тихо, чтобы не услышали окружающие, рассказал об этом Мидори.

Мидори расцвела и щелкнула пальцами.

- И как ? Получилось?

- Да на половине неловко стало, и я бросил.

- Почему, не получается?

- Ну.

- Жалко, - сказала Мидори, искоса глядя на меня. - Нельзя, чтобы неловко

было. Можно же что-нибудь развратное-развратное вообразить. Я же разрешаю,

чего тут стесняться? О, а давай я в следующий раз по телефону буду! А-а...

да, здесь, здесь... а-а, как хорошо... не могу больше... я сейчас кончу...

а-а, нет, не здесь... типа такого. А ты будешь слушать и это делать.

- В общаге телефон в лобби у входа висит, там ходят все, - объяснил я. -

Если я там онанировать буду, меня комендант убьет, гарантирую.

- Правда? А что же желать?

- Что, что.