Просматривая

страницы этой бессмысленной газеты, я сосредоточенно размышлял о том, что же

со мной будет дальше и как изменится окружающий меня мир. Казалось, что мир

вокруг меня то и дело весь сотрясается.

Я вздохнул и закрыл глаза. Я нисколько не жалел о том, что произошло в этот

день. Я был уверен, что случись мне прожить этот день заново, и я вел бы

себя точно так же.

Я опять бы изо всех сил обнимал Мидори на крыше под дождем, опять промок бы,

точно окаченный водой из ведра, опять кончил бы под ее пальцами в ее

постели. Я нисколько в этом не сомневался.

Мне нравилась Мидори, и я был безумно рад, что она вернулась ко мне.

Казалось, что с ней вдвоем моя жизнь может стать лучше.

Разве она не была, как она сама же говорила, реальной дышащей женщиной, и

разве она не отдавала свое горячее тело в мои объятия?

Я только и делал, что подавлял сильнейшее желание раскрыть тело Мидори и

погрузиться в его жар. Для меня было бы совершенно невозможно остановить ее

руку, деоржащую мой член.

Кто посмеет остановить это, когда я столь отчаянно этого желаю? Да, я любил

Мидори. И я понимал это еще намного раньше. Я всего лишь долгое время

пытался уйти от этого вывода.

Проблема была в том, что я не мог объяснить Наоко такого поворота событий.

Неизвестно, как оно было бы в другое время, но сейчас я не мог сказать

Наоко, что я полюбил другую девушку. И Наоко я тоже любил. Я без сомнения

любил Наоко, пусть и странно искаженным в ходе каких-то процессов образом, и

очень много места оставалось свободным внутри меня для нее.

Все, что я мог сделать, это написать Рэйко искреннее письмо и обо всем в нем

рассказать. Вернувшись домой, я сел на веранде и выстроил в голове несколько

фраз, глядя на поливаемый дождем сад. Затем я сел за стол и стал писать

письмо.

"для меня самого очень тяжело, что такое письмо, искреннее письмо, в котором

я рассказываю обо всем, мне приходится писать вам", писал я в первых

строках.