Плюс к опухшему лицу из разбитой губы ее текла кровь, на

блузке оторвались пуговицы, и нижнее белье было влажным. Ты представляешь?

Естественно, она сама все это сделала, чтобы рассказать родителям. Нарочно

испачкала блузку в крови и порвала застежку на лифчике, ревела так, что

глаза стали красными, и разметала как попало волосы на голове, а потом

вернулась домой и наврала с три короба. Ясно, как день.

Но ненавидеть всех, кто поверил ее рассказу, тоже было нельзя. Ведь на их

месте я сама бы в это поверила. Если красивая, как куколка, и языкастая, как

дьявол, девочка, всхлипывая, скажет : "Не хочу, ничего рассказывать не хочу,

мне так стыдно!", будто это было на самом деле, кто угодно в это поверит. да

еще, как назло, то, что я лежала в психбольнице, было ведь правдой. Скажи я

кому, что я ее не била, кто бы в эти слова поверил? Некому было в это

поверить, кроме, разве что, моего мужа.

Несколько дней я никак не могла решиться, но в конце концов собралась и

поговорила с мужем. Он мне, конечно, поверил. Я обо всем, что было в тот

день, ему рассказала. Что она со мной делала то, что делают лесбиянки, и я

влепила ей пощечину. Конечно, я не стала говорить ему, что возбудилась

тогда. Это бы прозвучало совсем нехорошо. Муж сказал, выйдя из себя : "Что

это еще такое? Пойду-ка я к ним да разберусь. Мы же с тобой женаты, ребенок

у нас. А они тебя лесбиянкой будут называть? Что это еще за бред?" Но я его

не пустила. Не ходи, сказала. Забудь, нам от этого только больнее будет. да,

я тогда уже поняла. Поняла, что душа этой девочки больна. Я таких больных

уже повидала и все понимала. В самом ее теле уже все прогнило. Приподними

лишь тоненький слой ее прекрасной кожи, а там будет одна гнилая плоть.

Может, это звучит, как преувеличение, но это на самом деле так и есть. Но с

тем, что почти никто на свете об этом не догадывается, мы ничего поделать не

сможем.