Она сказала, что хочет

залезть на дерево, но на Синдзюку подходящих деревьев, к сожалению, не

оказалось, а императорский парк на Синдзюку к тому времени уже закрылся.

- Жалко, обожаю по деревьям лазать, - сказала она.

Вдвоем с ней мы глазели на витрины магазинов, и еще незадолго до этого

казавшийся неестественным облик улицы выглядел сейчас весьма естественно.

- Такое чувство, что благодаря тому, что тебя встретил, смог немножко

полюбить этот мир, - сказал я.

Остановившись, она внимательно посмотрела мне в глаза.

- Правда! И резкость в глазах навелась. Видишь, как полезно со мной

общаться?

- Точно! - сказал я.

В пол-шестого она сказала, что ей пора возвращаться домой, чтобы приготовить

ужин. Я сказал, что тоже сяду на автобус и поеду в общежитие, проводил ее до

станции Синдзюку, и там мы расстались.

- Слушай, знаешь, чего я сейчас хочу? - спросила она у меня перед

расставанием.

- Я понятия не имею, чего ты хочешь, - ответил я.

- Чтобы нас с тобой схватили пираты и раздели догола. А потом вдвоем

накрепко веревкой связали лицом к лицу.

- Это зачем еще?

- Ну пираты извращенцы попались.

- Да ты сама, по-моему, извращенка, - сказал я.

- А потом говорят нам, чтобы мы развлекались так в свое удовольствие, так

как через час нас выкинут за борт, и бросают в корабельный трюм.

- Ну и?

- И мы один час с тобой развлекаемся. Катаемся, извиваемся.

- И вот этого тебе сейчас больше всего хочется?

- Ага.

- Какой кошмар! - сказал я, качая головой.

В воскресенье Мидори приехала ко мне в пол-десятого утра. Я был только что

из постели и даже умыться еще не успел.

Кто-то постучал в дверь моей комнаты и крикнул : "Ватанабэ, к тебе телка

какая-то пришла!" и я спустился в фойе, а там в лобби, сидя в кресле,

закинув ногу на ногу, зевала Мидори в неправдоподобно короткой джинсовой

юбке.

Идущие завтракать студенты все до одного заглядывались на ее стройные ноги.