Он выпил всю теплую воду из

бутылочки.

- Еще попьете? - спосил я.

Мне показалось, что он хочет что-то сказать, и я наклонился к нему поближе.

- Хватит, - сказал он тихим голосом. Голос его был еще суше и тише, чем до

этого.

- Поедите чего-нибудь? Проголодались? - спросил я.

Он опять слегка кивнул. Я покрутил ручку и приподнял кровать, как это делала

Мидори, и стал кормить его с ложки по очереди овощной икрой и тушеной рыбой.

Прошло довольно много времени, пока он съел половину и слегка помотал

головой, давая понять, что уже хватит. Видимо, много шевелить головой ему

было больно, так как поворачивал голову он лишь чуть-чуть. Я спросил его,

будет ли он есть фрукты, он сказал: "Не хочу". Я вытер ему рот полотенцем,

вернул кровать в горизонтальное состояние и выставил посуду в коридор.

- Вкусно было? - спросил я.

- Невкусно, - сказал он.

- Это точно, еда тут не особо вкусная, - сказал я, смеясь.

Он смотрел на меня, ничего не говоря, и глаза его, казалось, вот-вот

закроются.

Мне вдруг подумалось, а понимает ли этот человек, кто я? Казалось отчего-то,

что со мной ему находиться легче, чем когда Мидори была рядом. Или, может

быть, он принимал меня за кого-то другого. Мне казалось, что по мне так оно

было бы лучше.

- Погода на улице отличная, - сказал я, закидывая ногу на ногу, сидя на

стуле. - Осень, воскресенье, погода отличная, так что куда ни пойдешь, везде

людей полно. В такой день вот так где-нибудь в комнате спокойно сидеть лучше

всего. И не устаешь зря. Туда, где людей много, пойдешь, так только

устанешь, да и воздух плохой. Я по воскресеньям стираю обычно. Утром белье

постираю, на крыше общаги развешу, а перед закатом снимаю и отглаживаю. Я бы

не сказал, что мне белье гладить так уж не нравится. Здорово, когда помятая

вещь разглаживается ровненько. Я довольно неплохо глажу. В начале, конечно,

плохо получалось. Все в морщинах выходило. Но за месяц где-то привык. Так

что воскресенье у меня день стирки и глажки.