Он, похоже, рассудил, что ничего особо странного нет в том,

что учащийся старшей школы, прогуливающий уроки, чтобы поиграть в биллиард,

совершил самоубийство.

В газете напечатали крошечный некролог, на том дело и закончилось. Красный

N360 был уничтожен. В классе на его парте какое-то время стояли белые цветы.

После смерти Кидзуки до выпуска из школы месяцев десять я не мог ясно

определиться со своим местом в окружающем мире. Я влюбился в какую-то

девчонку и переспал с ней, но этот роман не продлился и полугода. Ей от меня

ничего не было нужно.

Я, особо не налегая на учебу, выбрал университет в Токио, в который, как

показалось, смогу поступить, сдал вступительные экзамены и поступил, не

испытав особой радости. Та девчонка просила меня не уезжать в Токио, но я

все равно хотел вырваться из улиц Кобе. Хотел начать новую жизнь там, где

меня никто бы не знал.

- Переспал со мной, а теперь на такую, как я, наплевать? - сказала она и

заплакала.

- Неправда, - возразил я.

Просто я хотел оттуда уехать. Но она не поняла. И мы расстались. В вагоне

"Синкансена", идущего в Токио, я вспоминал, какая она хорошая и

замечательная, и ругал себя за то, как подло я поступил. Но уже было ничего

не исправить. И я решил ее забыть.

Я решил забыть это все навсегда: стол для биллиарда, облепленный зеленым

скотчем, ярко-красный N360, белые цветы на парте. Все-все: и дым из высокой

трубы крематория, и пузатое пресс-папье в кабинете следователя в полиции.

Сперва казалось, что так оно все здорово и получится. Однако как ни пытался

я все забыть, внутри меня оставалось нечто похожее на сгусток мутного

воздуха. И по мере того, как проходило время, сгусток этот принимал простые,

но отчетливые очертания. Я этот образ даже словами могу выразить. Вот такой

он был:

СМЕРТь СУЩЕСТВУЕТ НЕ КАК ПРОТИВОПОЛОЖНОСТь

ЖИЗНИ, А КАК ЕЕ ЧАСТь.

На словах звучит просто, но тогда я ощущал это не как слова, а как один

сгусток воздуха внутри моего тела.