Не сходя с места, я смял извещение и

бросил его в урну.

Днем четвертого апреля в ящике оказалось одно письмо, но оно пришло от

Рэйко. На обратной стороне конверта было написано имя Исида Рэйко. Я

аккуратно разрезал конверт ножницами и стал читать письмо, сидя на веранде.

С самого начала у меня было предчувствие, что вести в нем не слишком

хорошие, и при прочтении так оно и оказалось.

В первых строках Рэйко извинялась за то, что отвечает на мое письмо так

поздно. Наоко изо всех сил пыталась написать мне письмо, но у нее никак не

получалось. Рэйко несколько раз уговаривала ее позволить ей написать ответ

вместо нее, так как нехорошо было так тянуть с ответом, но Наоко упрямилась,

говоря, что это дело личное, и она обязательно напишет сама, и из-за этого

письмо запоздало. Рэйко писала, что просит ее простить, хоть она, возможно,

и заставила меня поволноваться.

"Ты тоже, возможно, настрадался за месяц, ожидая ответ от Наоко, но для нее

это тоже был очень тяжелый месяц. Это ты должен понять. Говоря откровенно,

состояние ее сейчас не слишком хорошее. Она старается хоть как-то

собственными силами стать на ноги, но хороших результатов пока не выходит.

Как мне припоминается, первым признаком было то, что у нее перестало

получаться писать письма. Было это то ли в конце декабря, то ли в начале

января. С того времени стали появляться слуховые галлюцинации. Стоило ей

взяться писать письмо, как какие-то люди заговаривали с ней и не давали

писать. Она пыталась подобрать слова, а они ей мешали.

Но еще до твоего второго приезда эти симптомы были у нее довольно легкими, и

я сама, откровенно говоря, не особо беспокоилась по этому поводу. У нас ведь

такие симптомы имеют некоторую периодичность.

Но с тех пор, как ты уехал, ее симптомы резко обострились. Сейчас она

испытывает трудности даже в повседневном общении. Она не может подбирать

слова. Из-за этого Наоко сейчас в глубоком смятении. Плюс к смятению она

испытывает и страх.