Не могу не просыпаться потому, что когда он прыгал - ох,

и высоко же он прыгал - кровать от сотрясения подпрыгивала и скрипела.

Три дня я покорно терпел. Где-то я слыхал, что совместное проживание требует

некоторого терпения. Утром четвертого дня, однако, я пришел к выводу, что

больше терпеть не могу.

- Я извиняюсь, но делал бы ты эту утреннюю гимнастику где-нибудь на крыше

или еще где, - твердо сказал я. - Как ты это начинаешь, я просыпаюсь нафиг.

- Так ведь пол-седьмого уже! - сказал он, не веря своим ушам.

- Да я в курсе. Пол-седьмого, говоришь? Я в пол-седьмого еще сплю. Почему,

объяснить не могу, но так я устроен.

- Ничего не выйдет. Если на крыше делать, то с третьего этажа жаловаться

будут. Под нами-то кладовка, жаловаться некому.

- Иди тогда во дворе делай, на газоне.

- Там тоже нельзя. У м-меня радио не транзисторное. Без р-розетки не

работает, а без радио как я зарядку делать буду?

И правда, радио у него было - допотопный репродуктор, а мой приемник был

транзисторный, но ловил только музыку на FM. Вот елки-палки, подумал я.

- Тогда давай компромисс, - сказал я. - Можешь делать свою зарядку. Но

только не надо этих прыжков. Шумно очень

- П-прыжки? - переспросил он с неподдельным изумлением. - К-какие прыжки?

- Ну прыжки, прыгают когда! Прыг-скок, вот так.

- Не было там никаких прыжков...

У меня в голове заломило. Я уже подумал, что это тупик, но решил, что раз уж

начал, то надо доводить до конца, и с топотом попрыгал по полу, напевая

начало мелодии утренней зарядки, которую передавало радио NHK.

- Вот, видишь? Ведь было же такое?

- Д-да. Точно, было. А я и н-не знал.

- Так что давай вот это не будешь делать? Все остальное делай, а вот только

прыжков этих не надо, давай?

Я сел на кровать.

- Нельзя. Что-то одно выкинуть нельзя. Я десять лет каждый день это делаю.

Как начну, так потом отключаюсь и н-на автомате все делаю.