На ней было то

же небесного цвета одеяние вроде халата, на голове была все та же заколка в

виде бабочки. Благодаря этому ее прекрасный лоб ясно высвечивался лунным

светом. Я удивился. Ведь до этого, перед сном, она была без заколки.

Она сидела так, не шелохнувшись. Она была похожа на маленькое животное,

привлеченное среди ночи светом луны. Свет луны падал под таким углом, что

тень от ее губ была значительной величины. Эта легкоранимая тень чуть

заметно подрагивала то ли от биения ее сердца, то ли от ее душевных

переживаний. Точно она что-то беззвучно говорила, обращаясь к темноте ночи.

Я сглотнул слюну, пытаясь справиться с жаждой. В ночном безмолвии этот звук

раздался невероятно громко. Точно этот звук был каким-то сигналом для нее,

она тут же встала, тихо подошла, шурша одеждой, к моему изголовью, стала на

колени и посмотрела мне в глаза.

Я тоже посмотрел ей в глаза, но ее глаза ничего не говорили. Глаза были

такие ясные, что в них, казалось, вот-вот отразится какой-то потусторонний

мир, но сколько я ни глядел, разглядеть в них ничего не удавалось. Наши лица

разделяло не более тридцати сантиметров, но она казалась удаленной на

несколько световых лет.

Я протянул к ней руку, она попятилась от нее. Губы ее слегка дрожали. Затем

она подняла руки и начала медленно расстегивать пуговицы халата. Всего

пуговиц было семь.

Я смотрел, как ее тонкие прекрасные пальцы по порядку расстегивают их, точно

на продолжение своего сна. Расстегнув все семь белых пуговиц, она скинула

халат, позволив ему соскользнуть к ее бедрам, точно насекомое, избавляющееся

от старой оболочки, и осталась совершенно обнаженная.

Под халатом у нее ничего не было. На теле у нее была лишь заколка в виде

бабочки. Скинув халат, она смотрела на меня, не поднимаясь с коленей.