Мы втроем говорили о том, о сем, когда подошло время

большой ехать, и мы подарили оставшуюся выпивку нищему в подземке, купили

большой девушке билет и посадили ее на поезд.

Когда ее поезд исчез из вида, я и маленькая девушка, не сговариваясь, пошли

в мотель. Ни я, ни она не испытывали особого желания переспать, просто

казалось, что без этого не обойтись.

В мотеле я первым разделся и пошел в ванную, растянулся в ванне и стал пить

пиво, испытывая почти полное самоотрешение.

Она тоже вошла следом за мной, и мы оба улеглись в ванне. Мы молча пили с

ней пиво. Сколько ни пили, не могли опьянеть, и спать не хотелось. Кожа у

нее была белая и гладкая, и ноги были очень красивые. Я сделал комплимент ее

ногам, она хмуро поблагодарила. Но, оказавшись в постели, она стала совсем

другим человеком.

Она очень чутко реагировала на мои прикосновения, извивалась и стонала.

Когда я вошел в нее, она с силой вонзила ногти в мою спину, а когда начала

кончать, шестнадцать раз выкрикнула чье-то имя. Я сосредоточенно считал их,

чтобы попозже кончить. Так мы и заснули.

Когда я проснулся в пол-первого, ее нигде не было. Не было ни письма, ни

записки. От того, что выпил столько в непривычное время дня, в голове с

одной стороны чувствовалась странная тяжесть.

Я принял душ, прогоняя сонливость, побрился, сел, как был голый, на стул и

выпил сок из холодильника. Потом одно за другим вспомнил все, что было

вчера. Все вспоминавшиеся происшествия казались нереальными и странно

неузнаваемыми, точно были зажаты между двух-трех кусков стекла, хотя все без

сомнения произошли со мной. На столе стоял стакан из-под пива, в ванной

лежала использованная зубная щетка.

Я недорого пообедал на Синдзюку, зашел в телефонную будку и позвонил Мидори.

Подумалось вдруг, что она, может быть, опять дежурит на телефоне.

Послышалось гудков пятнадцать, а трубку никто не поднял.