Мы друг другу каждый уголок

своего тела показывали, и такое чувство было, что мы своими телами как бы

совместно пользуемся. Мы поэтому решили пока дальше не заходить. Залететь

боялись, мы тогда ведь не знали еще, как предохраняться надо... Вот так,

короче, мы и росли. Взявшись за руки, как неразделимая парочка. О таких

страданиях, через которые все другие подростки проходят, типа сексуальных

переживаний, развития своего эго, мы и не знали почти. Я же говорю, в

вопросах пола у нас все открыто было от и до, а собственное "Я" мы способны

были или растворить друг в друге, или делить на двоих, так что эти-то вещи

мы особо сильно и не осознавали. Понимаешь, о чем я?

- Вроде понимаю, - сказал я.

- У нас такие отношения были, что мы расстаться не могли. Поэтому мне

кажется, что если бы Кидзуки был жив, то мы, наверное, были бы вместе и

любили друг друга и понемногу становились несчастными.

- Почему?

Наоко несколько раз провела пальцами по волосам. Заколку она уже сняла,

поэтому если она наклоняла голову, волосы падали ей на лицо.

- Нам бы, наверное, пришлось отдать долг, который мы всему свету задолжали.

Наоко подняла голову и продолжила :

- Когда нужно было вносить плату вроде подростковых страданий, мы ее не

оплатили, и вот только теперь пришел счет. Потому и с Кидзуки так случилось,

потому и я здесь. Мы были как голые дети, выросшие на необитаемом острове.

Есть захотелось - бананов нарвали, одиноко стало - обнялись и заснули. Но

сколько так может продолжаться? Мы все взрослели, в общество пора было

выходить. Ты поэтому так был нам важен. Ты для нас был как ниточка,

связывающая нас с внешним миром. Хоть в итоге ничего и не получилось.

Я кивнул.

- И все же ты не думай, что мы тебя использовали. Кидзуки очень тебя любил,

и так получилось, что для нас ты был первым человеком, с которым мы

соприкоснулись. И до сих пор это так.