Когда

появлялось желание, мы рассказывали друг другу о своей жизни, об учебе в

университете, но все это были короткие повествования, не имеющие никакого

продолжения. О прошлом мы ничего не говорили. Мы по большей части отдавались

лишь ходьбе по улицам. Спасибо Токио с его широкими улицами, по которым

сколько ни шагай, конца им нет.

Почти каждую неделю мы встречались и вот так гуляли. Она шла впереди, я чуть

позади.

У нее было несколько заколок разной формы, и всегда было видно ее правое

ухо. От того, что видел я ее постоянно сзади, я и сейчас этот ее образ со

спины помню отчетливо. Она когда смущалась, часто трогала рукой заколку. И

всегда утирала рот платком. У нее была привычка утирать рот платком, прежде

чем что-то рассказать. Я наблюдал это все, и постепенно проникался к ней

симпатией.

Она училась в женском университете на окраине Мусасино. Это был приличный

университет, известный своим уровнем преподавания английского языка. Рядом с

ее домом текла речка с чистой водой, и там мы тоже иногда гуляли.

Она, бывало, приглашала меня зайти к ней домой и готовила что-нибудь поесть,

но хоть мы и оставались там с ней наедине вдвоем, она, казалось, этого даже

не замечает. Комната была чистенькая, в ней не было ничего лишнего, и если

бы не ее чулки, висевшие для просушки в углу рядом с окном, и не сказать

было, что здесь живет девушка.

Она жила скромно и просто, друзей у нее, похоже, почти не было. Поверить

было трудно, что она, какой я ее знал в школьные годы, вот так живет. Я

помнил ее по тем временам всегда ярко одевающейся, окруженной толпой друзей.

Глядя на эту комнату, вдруг подумалось, что она, может быть, также как и я,

хотела начать новую жизнь там, где ее никто не будет знать, уехав из родных

мест поступать в университет.

- Я этот университет потому выбрала, что из нашей школы никто в него не

поступал, - сказала Наоко с улыбкой. - Потому и поступила. Все ведь хотят в

университет покруче поступить.