Я не очень умный, мне время

нужно, чтобы что-то понять. Но если время мне дать, я тебя смогу хорошо

понимать. Я тебя тогда лучше всех на свете понимать буду.

Там мы остановились и стали слушать тишину. Я носком ботинка попинал мертвых

цикад и опавшую хвою, посмотрел на небо, проглядывающее между сосновых

ветвей. Она смотрела куда-то невидящими глазами, сунув руки в карманы

пальто, погрузившись в какие-то размышления.

- Слушай, Ватанабе. Ты меня любишь?

- Конечно.

- Тогда исполнишь мои две просьбы?

- да хоть три!

Она засмеялась, помотала головой.

- Хватит двух. двух достаточно. Первое, чтобы ты понял, что я тебе честно

благодарна за то, что ты вот так приехал со мной встретиться. Очень рада, и

как будто спасение пришло. даже если оно кажется не так.

- Я еще буду приезжать. А еще одна?

- Хочу, чтобы ты меня непременно помнил. Сможешь помнить всегда-всегда, что

я существовала и вот так с тобой рядом была?

- Конечно, всегда буду помнить, - ответил я.

Не говоря ни слова, она пошла впереди меня. Пробивающиеся сквозь ветви

деревьев лучи осеннего солнца неуклюже выплясывали на ее спине.

Опять послышался лай собаки, как показалось, гораздо ближе, чем незадолго до

этого. Она поднялась на какое-то возвышение, вышла из соснового леса и

быстрым шагом пошла вниз по наклонному спуску. Я зашагал в двух-трех шагах

позади нее.

- Иди сюда, вдруг тут где-то колодец! - крикнул я, коснувшись ее спины. Она

остановилась и, улыбаясь, взяла меня за руку. И остаток пути мы шли рядом.

- Честно, никогда-никогда не забудешь? - тихо спросила она почти шепотом.

- Всегда буду помнить. Ни за что Наоко не забуду.

( Однако воспоминания, определенно, куда-то удаляются, так что много чего я

уже забыл. Когда я вот так пишу, копаясь в своей памяти, меня порой

охватывает сильное беспокойство. А что если я из памяти что-то самое главное

потерял, думаю я.