Я хотел уже позвонить к ней домой, но вспомнил,

как она сказала, что позвонит сама, и передумал.

В четверг той недели я столкнулся в столовой с Нагасавой. Он пришел с

подносом с едой в руках, сел рядом со мной и сказал, что извиняется за все,

что в тот раз произошло.

- Да все в порядке, уж я-то поел на славу, - сказал я. - Банкет, правда,

получился, что ни говори, странноватый.

- Да не говори, - сказал он.

Некоторое время мы продолжали есть молча.

- Мы с Хацуми помирились, - сказал он.

- Правильно, - сказал я.

- Я и тебе, кажись, лишнего наговорил?

- Чего это с тобой, раскаиваться никак вздумал? Нездоровится тебе, что ли?

- Очень может быть, - сказал он и пару раз чуть заметно кивнул. - Хацуми

говорит, ты ей со мной расстаться советовал?

- Само собой.

- Оно и правильно.

- Она очень хороший человек, - безразлично сказал я, поглощая соевый бульон.

- Я знаю, - сказал Нагасава, вздыхая. - Настолько хорошая, что для меня,

пожалуй, даже слишком.

Когда зажужжал зуммер, оповещающий о том, что мне кто-то звонит, я спал, как

убитый. У меня тогда был что называется самый сон. Поэтому я никак не мог

сообразить, что к чему. Ощущение было такое, будто пока я спал, моя голова

погрузилась в воду, и мозги размокли.

Взлянув на часы, я увидел, что была четверть седьмого, но было это утро или

день, определить было невозможно. Невозможно было даже вспомнить, какой

сегодня день недели. Я выглянул в окно и увидел, что флаг на флагштоке

поднят не был. Из этого я заключил, что время сейчас несколько более

позднее, чем шесть часов пополудни. Видимо, поднятие государственного флага

тоже весьма полезная вещь.

- Ватанабэ, ты сейчас свободен? - спросила Мидори.

- Сегодня какой день недели?

- Пятница.

- Сейчас вечер?

- Само собой. Вот ты странный. Вечер сейчас, э-э, шесть часов восемнадцать

минут.

Все-таки вечер, подумал я. Ну да, я же заснул, пока читал книгу, лежа на

кровати. Пятница - я быстро прикинул.