И все же я даже не вспомнил о нем до самого момента,

когда после партии стал пить колу из автомата. А вспомнил я про Кидзуки

потому, что в биллиардной, куда мы с ним часто ходили, тоже был автомат с

колой.

Оттого, что я не вспомнил о Кидзуки, у меня появилось ощущение, будто я

совершил что-то скверное по отношению к нему. Тогда у меня было такое

чувство, словно я его предал.

Однако, вернувшись в общежитие, я подумал так. С тех пор прошло уже два с

половиной года. Но ему ведь еще все те же семнадцать лет. И все же это не

значит, что воспоминания о нем во мне стали менее яркими. То, что принесла

его смерть, все еще отчетливо хранится во мне, и что-то из этого стало даже

отчетливее, чем было тогда.

Вот что я хотел бы сказать. Мне уже почти двадцать, и что-то из того, что

было общего у нас с Кидзуки в семнадцать и восемнадцать лет, уже исчезло, и

как ни вздыхай, больше оно не вернется. Больше этого я объяснить не могу, но

верю, что ты сможешь понять то, что я чувствую и хочу сказать. Также я

думаю, что кроме тебя этого никто больше не поймет.

Я еще больше думаю о тебе, чем думал до сих пор. Сегодня идет дождь. Дождь в

воскресенье меня немного раздражает. Когда идет дождь, я не могу стирать, а

значит, не могу и погладить белье. Ни погулять, ни на крыше поторчать. Все,

что я могу сейчас делать, это сидя за столом слушать по несколько раз "Kind

of Blue", поставив проигрыватель на повтор, да глядеть на поливаемую дождем

территорию.

Как я тебе писал до этого, я не завожу пружину по воскресеньям. Из-за этого

письмо вышло черезчур длинное. Буду уже заканчивать. Потом надо будет пойти

в столовую пообедать. Пока."

Глава 9. Люблю тебя, как весенний медвежонок

На лекции на следующий день Мидори опять не показалась. Я терялся в

догадках, что могло случиться. С тех пор, как она звонила мне в последний

раз, прошло уже десять дней.