До сих пор

поражаюсь, как в таком хаосе не распространялись какие-нибудь смертельные

болезни.

По сравнению с ними моя комната блистала чистотой, как бюро ритуальных

услуг. На полу не было ни пылинки, на оконном стекле ни пятнышка, одеяла раз

в неделю просушивались на солнце, карандаши все стояли на месте в

карандашнице, занавески тоже раз в месяц стирались. Причина была в

патологической чистоплотности моего сожителя.

Я, бывало, говорил друзьям : "Этот тип даже занавески стирает!", а мне и не

верил никто. Никто и не знал, что занавески иногда стирать надо. Считали,

что занавеска - это не более чем неотъемлемый придаток самого окна.

"У пацана чё-то с головой не то", - говорили они. Все звали его "фашиком"

или "штурмовиком".

Даже картинок с красавицами у меня в комнате не было. Вместо них висела

фотография Амстердама с морем и облаками. Я повесил порнушку, а он сказал

мне : "Слышь, Ватанабе. Й-я это, я такие вещи не люблю", снял ее и вместо

нее повесил эти облачка.

А я, в принципе, и не то чтобы так уж хотел эту порнушку туда прицепить, так

что возражать ничего и не стал. Все друзья, что приходили ко мне в гости,

спрашивали, глядя на это фото : "Опа! А это чё?"

"да Штурмовик на эту фигню дрочит."

Я просто схохмил, а все правда поверили. И так все легко в это поверили, что

я вдруг тоже поверил, что, может быть, так оно и есть.

Все мне сочувствовали, что мне пришлось со Штурмовиком жить в одной комнате,

хотя сам я особых неудобств не испытывал. Поскольку он в мои дела не

вмешивался, лишь бы вокруг меня чистота была, мне это даже было удобней.

Уборку делал он, одеяла вывешивал он, мусор тоже выносил он.