Что я здесь делаю?

- Общее у нас с Ватанабэ то, что мы не требуем от других, чтобы они нас

понимали, - сказал Нагасава. - В этом наше отличие от остальных. Другие

волнуются, как бы сообщить окружающим о своих делах. Но я не такой, и

Ватанабэ тоже не такой. Пусть нас никто не понимает, нам все равно. Я это я,

прочие это прочие.

- Правда? - спросила у меня Хацуми.

- Да ну, - сказал я, - я не настолько сильный человек. Мне не будет все

равно, если меня никто не сможет понять. Есть люди, с которыми я хотел бы

иметь взаимное понимание. Просто я думаю, что если остальные люди в какой-то

степени не могут меня понять, то ничего с этим, наверное, не сделаешь. Я это

осознаю. Так что он неправ, мне не все равно, поймет меня кто-то или нет.

- Смысл почти тот же, как в том, что я сказал, - сказал Нагасава, беря в

руку чайную ложку. - Серьезно, то же самое. Разница, как между поздним

завтраком и ранним обедом. Еда та же, время то же, только называется

по-разному.

- Нагасава, а мое понимание тебе тоже не особо нужно? - спросила Хацуми.

- Я смотрю, до тебя никак не доходит, что я говорю, а человек ведь понимает

кого-то потому, что для него наступает момент, когда это должно произойти, а

не потому, что кто-то желает, чтобы его поняли.

- Стало быть, если я хочу, чтобы кто-то правильно меня понимал, это плохо?

Вот ты конкретно.

- Да нет, не так уж и плохо, - ответил Нагасава. - Душевные люди это зовут

любовью. В смысле, если ты, к примеру, хочешь меня понять. Но моя система

существенно отличается от систем, по которым живут другие люди.

- А ты меня, значит, не любишь?

- Просто ты мою систему...

- Плевала я на твою систему! - громко крикнула Хацуми. Она никогда не

повышала голоса ни до этого, ни после, кроме того единственного раза.

Нагасава нажал кнопку звонка сбоку стола, и официант принес счет. Нагасава

вручил ему кредитную карту.

- Извини, Ватанабэ, что сегодня так получилось, - сказал он.