Чего ты вообще можешь ожидать от такого человека?

- И все-таки, Ватанабэ, сейчас мне ничего не остается, кроме как ждать, -

сказала Хацуми, подперев подбородок двуми руками, поставив локти на стол.

- Ты настолько любишь Нагасаву?

- Люблю, - не колеблясь ответила она.

- Э-хе, - вздохнул я. Затем допил пиво. - Когда настолько кого-то любишь,

что можешь так уверенно об этом сказать, это здорово.

- Я просто наивная и упрямая женщина, - опять сказала Хацуми. - Еще пиво

будешь?

- Да нет, хватит уже. Пора идти потихоньку. Спасибо тебе и за повязку, и за

пиво.

Я встал и обулся в прихожей. В это время зазвонил телефон. Хацуми посмотрела

на меня, потом на телефон, потом опять на меня. Сказав: "Пока", я открыл

дверь и вышел. Когда дверь тихонько закрывалась, мне в глаза бросился облик

Хацуми, поднимающей трубку телефона. Это был последний раз, когда я ее

видел.

Когда я вернулся в общежитие, было пол-двенадцатого. Я направился прямиком в

комнату Нагасавы и постучал. Я постучал раз десять, пока до меня наконец

дошло, что сегодня суббота.

На ночь с субботы на воскресенье Нагасава каждую неделю получал разрешение

не ночевать в общежитии под предлогом того, что идет спать к родственникам.

Я вернулся в комнату, развязал галстук, снял куртку и брюки и повесил их на

вешалку, переоделся в пижаму и почистил зубы. Затем я впомнил, что завтра же

снова воскресенье. Чувство было такое, словно воскресенье наступало с

интервалом дня в три. А еще через два воскресенья мне исполнится двадцать

лет. Я завалился в постель и погрузился в мрачные мысли, глядя на календарь

на стене.

Утром в воскресенье я, как обычно, сел за стол и стал писать письмо Наоко. Я

пил кофе из большой кружки, слушал старую пластинку Майлза Дэйвиса и писал

длинное письмо.

За окном шел мелкий дождь, и в комнате было холодно, как в аквариуме. От

свитера, который я только что вытащил из ящика с одеждой, пахло средством от

моли.