А потом заснуть не смог.

- Мы не храпели? - спросила Рэйко.

- Нет, совсем нет, - ответил я.

- Слава богу, - сказала Наоко.

- Это из гостеприимства, - сказала Рэйко, зевая.

Я сперва подумал, что Наоко ведет себя, словно ничего не произошло, из-за

Рэйко или оттого, что стесняется. Но и после того, как Рэйко ненадолго вышла

из квартиры, никаких перемен в ее поведении не было, и глаза ее были, как

всегда, ясными.

- Как спалось? - спросил я Наоко.

- Спасибо, хорошо, - повседневным тоном ответила Наоко, будто ничего и не

было. На голове у нее с одной стороны была простенькая заколка без

украшений.

Чувство неловкости преследовало меня и во время завтрака. Намазывая масло на

хлеб или очищая скорлупу с яйца, я то и дело поглядывал в сторону Наоко,

пытаясь хоть что-то прочитать на ее лице.

- Ватанабэ, а чего это ты сегодня с утра на меня все смотришь? - шутливо

спросила Наоко.

- да он влюбился в кого-то, - сказала Рэйко.

- Что, Ватанабэ, влюбился в кого-то? - спросила меня Наоко.

Я ответил, что очень может быть, и тоже засмеялся. Глядя, как перешучиваются

между собой по поводу моих слов две женщины, я ел бутерброды и запивал их

кофе, прекратив думать о том, что произошло вчера ночью.

Когда мы поели, они сказали, что им надо идти в птичник кормить птиц, и я

решил пойти с ними. Они обе переоделись в рабочие джинсы и рубахи и обулись

в белые сапоги. Птичник находился в месте, похожем на маленький парк, позади

теннисного корта, и там жили самые разные птицы, от кур с голубями до

павлинов и попугаев.

Вокруг по периметру на клумбах росли деревья и стояли скамейки. двое мужчин,

по-видимому, пациенты, собирали опавшую листву с дорожки. Обоим на вид было

лет тридцать или сорок.

Рэйко и Наоко поздоровались с мужчинами, приблизившись к ним. Рэйко сказала

что-то смешное, и мужчины весело рассмеялись. На клумбах во всю цвели

космеи, деревья были ухоженные.